Знакомства в гурзуфе

Сведения об Крыме. Стороне важной и запущенной. Отсюда морем отправились мы мимо полуденных берегов Тавриды, в Юрзуф, где находилось семейство Раевского. Ночью на корабле написал я элегию, которую тебе присылаю»[29]. Через два дня Пушкин вместе с Раевскими отбыл морем в Гурзуф.Пушкин провёл в Гурзуфе несколько недель летом и осенью 1820 года. Вместе с Раевскими он остановился в доме герцога Ришелье; поэту в нём был предоставлен мезонин, выходивший на запад. Живя в Гурзуфе, поэт совершил множество прогулок вдоль побережья и в горы, среди которых были поездка верхом к вершине Аю-Дага и лодочная прогулка к мысу Суук-Су.В Гурзуфе Пушкин продолжил работу над поэмой «Кавказский пленник», написал несколько лирических стихотворений; некоторые из них посвящены дочерям Н. Н. Раевского — Екатерине, Елене и Марии. Здесь возник у поэта замысел поэмы «Бахчисарайский фонтан» и романа «Евгений Онегин». В конце жизни он вспоминал о Крыме: «Там колыбель моего Онегина»[30].В сентябре 1820 г. по пути в Симферополь побывал в Бахчисарае. Из письма Дельвигу: …Вошед во дворец, увидел я испорченный фонтан, из заржавленной железной трубки по каплям падала вода. Я обошёл дворец с большой досадою на небрежение, в котором он истлевает, и на полуевропейские переделки некоторых комнат[31].Прогуливаясь по внутренним дворикам дворца, поэт сорвал две розы и положил их к подножию «Фонтана слёз», которому позже посвятил стихи и поэму «Бахчисарайский фонтан».В середине сентября Пушкин около недели провёл в Симферополе, предположительно, в доме таврического губернатора Баранова Александра Николаевича, старого знакомого поэта по Петербургу.Свои впечатления от посещения Крыма Пушкин использовал и в описании «Путешествия Онегина», которое сначала входило в состав поэмы «Евгений Онегин» в качестве приложения[32].В Кишинёве[]Лишь в сентябре он прибывает в Кишинёв. Новый начальник снисходительно относился к службе Пушкина, позволяя подолгу отлучаться ему и гостить у друзей в Каменке (зима 1820—1821), выезжать в Киев, путешествовать с И. П. Липранди по Молдавии и наведываться в Одессу (конец 1821). В Кишинёве Пушкин

Я в 2014-м был. Понравилось. Даже больше, чем в Гурзуфе, Новом Свете... И на нудистский пляж даже как-то умудрился сгончить.Правда, в тот год по всему Крыму непонятки были определенные. Но пиво было. Коньяк коктебельский еще не успели испоганить. И частный сектор со всеми услугами, включая бабочек оказался на высоте...

Тетради, которую осенью 1828 года Пушкин брал с собою в Малинники, и в которую он записал первоначальную редакцию посвящения «Полтавы», на ряду с перебеленным текстом этого посвящения, сохранился ряд исчерканных предварительных набросков. Из них явствует, что строкаТвоя печальная пустынядалась Пушкину не сразу. Он перебирал различные эпитеты: суровая пустыня, далекая пустыня и, наконец, «Сибири хладная пустыня».По мнению Щеголева, этот вариант бесповоротно решает вопрос. В 1828 году Мария Николаевна Раевская, в замужестве княгиня Волконская, находилась в Сибири, куда добровольно последовала за своим мужем, осужденным в каторжные работы после 14 декабря. «Последний звук ее речей», о котором говорится в посвящении, — Пушкин имел возможность слышать в Москве, на вечере у княгини Зинаиды Волконской, в чьем доме останавливалась Мария Николаевна перед своим путешествием на Восток.Гершензон немедленно возразил, что Щеголев прочел спорную строчку неверно. На самом деле она читается так:Что без тебя мир?Сибири хладная пустыня.Т. е. Пушкин хотел этим стихом лишь сказать, что без любимой женщины мир для него так же безотраден, как сибирская пустыня. Вместо ответа Щеголев в приложении к своему исследованию воспроизвел фототипически и в транскрипции листы 69 и 70 черновой тетради. Рассматривая эти запутанные брульоны, трудно по совести решить, кто стоит ближе в истине — Щеголев или Гершензон. Слово пустыня появляется в разных сочетаниях первых строк наброска. Эпитеты «суровая» и «далекая» действительно как будто говорят за то, что упоминание о Сибири не имеет характера случайности. Само спорное место, если отметить в скобках слова, зачеркнутые Пушкиным, имеет следующий вид:[свет][Что без тебя] [св?] [мир][Что ты] [единая] [одна]односокровище [Сибири хладная] [пустыня].Нельзя не согласиться, что упоминание о Сибири служит весьма сильным доводом в пользу тезиса, выдвинутого Щеголевым. Однако, самая возможность продолжения спора со стороны Гершензона указывает, что упоминание это не является тем неопровержимым документальным подкреплением, которого искал рьяный поборник Марии Раевской.Но сам исследователь, увлеченный своею находкой, не заметил этого. Для него утаенная любовь Пушкина к княгине М. Н. Волконской — непреложный и не подлежащий дальнейшему оспариванию факт, и он берется «набросать, правда, неполную, зато действительную историю и даже выяснить индивидуальные особенности этой привязанности поэта».«Дух и творчество Пушкина питались этим чувством несколько лет… Чувство Пушкина могло зародиться еще на Кавказе, во время совместного путешествия, облегчающего возможность сближения. Вся семья Раевских соединилась в Гурзуфе в двадцатых числах августа 1820 года. Здесь Пушкин провел «счастливейшие минуты своей жизни». Его пребывание в Гурзуфе продолжалось три недели и здесь расцвело и захватило его душу чувство к М. Н. Раевской, тщательно укрываемое. Мы знаем, что с от’ездом Пушкина из Крыма не прекратились

Упрямым халатом, умчалась, шлепая тапочками, на кухню, а я открыл альбом с фотографиями. В любой семье был такой альбом или, даже, несколько. На первой странице помещали фото дедов и прадедов с бабками и прабабками со строгими иконописными лицами, дальше шли разнообразные потомки, семейные друзья и голенькие детишки на простынках, прекрасные в своей невинности. В этом альбоме предков не было совсем, а повествование начиналось с двух надо думать, потомков: длинного и тонкого юноши в узких плавках, державшего за руку девочку в беленьких трусиках. Юноша своей кудрявой головой был похож на Блока в молодости, а девочка с пушистой, как одуванчик, шевелюрой, глазастая и щекастая, была похожа на Сару Бернардовну. «Это я и мой старший брат Мойша», – пояснила репетиторша из кухни. – «Это мы в Гурзуфе». — Какая Вы тут маленькая! – сказал я, чтобы сказать хоть что-нибудь. — Мне тут четыре годика. А Мишеньке двенадцать. Он был такой горячий, в этом возрасте все юноши горячие и любопытные до другого пола. Вы страницу перелистните. Там мы в Геленджике на пляже. Я перелистнул. На фото была одна Сара в трусиках побольше, но еще без лифчика, хотя груди уже наметились. Она изящно повернулась в кустам, из которых торчала голова горячего парня Мойши с оскаленным лицом. — Это Мишенька насмотрелся тетенек на пляже и уединился в кустиках, чтобы выпустить пар, – сказала вернувшаяся с кухни Сара. – Сознайтесь, Вы ведь тоже так делали? — А как же! Я только в кустах и сидел. Все купаются, в волейбол играют, а я сижу среди засохшего кала, газетных