Знакомства в сысерти

Волк! Ой, волк! Мужики ей вдогонку:— За подол схватил! За подол схватил! Беги — не стой! Поглядел Матюха и говорит:— Пролетела птаха! Вот девка! Сама не пропадет и дружка не подведет! Дальше-то влеготку пройдет сторонкой. Как бы только не припозднилась, волков не дождалась.Воротился Матвей домой до обхода. Все у него и обошлось гладко — не заметили. На другой день руднишным рассказал. Тогда и поняли, что тех — первых-то — в Косом Броду захватили.— Там, поди, сидят запертые да еще в цепях. То приказчик их и не ищет — знает, видно, где они. Как бы туда же наша птаха не попалась, как обратно пойдет!Поговорили так, разошлись. А Дуняха что? Спокойно сторонкой по лесу до Сысерти дошла. Раз только и видела на дороге полевских стражников. Домой из Сысерти ехали. Прихоронилась она, а как разминовались, опять пошла. Притомилась, конечно, а на свету еще успела до Сысерти добраться. На дороге тоже стража оказалась, да только обойти-то ее тут вовсе просто было. Свернула в лес и вышла на огороды, а там близко колодец оказался. Тут женщины были, Дуняху и незаметно на людях стало. Одна старушка спросила ее:— Ты чья же, девушка, будешь? Ровно не из нашего конца?Дуняха и доверилась этой старушке.— Полевская, — говорит. Старушка дивится:— Как ты это прошла? Стража ведь везде наставлена. Мужики не могут к вашим-то попасть. Который уйдет — того и потеряют.Дуняха ей сказала.Тогда старушка и говорит:— Пойдем-ко, девонька, ко мне. Одна живу. Ко мне и с обыском не ходят. А прийдут — так скажешься моей зареченской внучкой. Походит она на

Повел искать парня-то. Тут и вовсе любопытно стало, — что творится? Еще двое ушли и тоже с концом. В заводе только то и нового, что по три раза на дню стала стража по домам ходить, мужиков считать, — все ли дома. В лес кому понадобится за дровами либо за сеном на покос, — тоже спросись. Отпускать стали грудками и со стражей.— Нельзя, — говорит приказчик, — поодиночке-то. Вон уж трое сбежали.И семейным в лес ходу не стало. На дорогах заставы приказчик поставил. А стража у него на подбор — ни от одного толку не добьешься. Тут уж, как в рот положено стало, что в Сысертской стороне что-то деется, и шибко им — барским-то приставникам — не по ноздре. Зашептались люди в заводе и на руднике.— Что хочешь, а узнать надо.Одна девчонка из руднишных и говорит:— Давайте, дяденька, я схожу. Баб-то ведь не считают по домам. К нам вон с бабушкой вовсе не заходят. Знают, что в нашей избе мужика нет. Может, и в Сысерти эдак же. Способнее мне узнать-то.Девчонка бойконькая… Ну, руднишная, бывалая… Все-таки мужикам это не в обычае.— Как ты, — говорят, — птаха Дуняха, одна по лесу сорок верст пройдешь? Осень ведь — волков полно. Костей не оставят.— В воскресенье днем, — говорит, — убегу. Днем-то, поди, не посмеют волки на дорогу выбежать. Ну, и топор на случай возьму.— В Сысерти-то, — спрашивают, — знаешь кого?— Баб-то, — отвечает, — мало ли. Через них и узнаю, что надо.Иные из мужиков сомневаются:— Что баба знает?— То, — отвечает, —

Уйдешь? Многих похватали, а приказчик угнал-таки по городской дороге. Упустили — оплошка вышла. Кто в цепях сидел, тех высвободили, конечно. Тут огни и погасли.На другой день весь народ на Думной горе собрался. Дуняха и обсказала, что в Сысерти слышала. Тут иные, из стариков больше, сумлеваться стали:— Кто его знает, что еще выйдет! Зря ты нас вечор обнадежила.Другие опять за Дуняху горой:— Правильная девка! Так и надо! Чего еще ждать-то? Надо самим к людям податься, у коих этот Омельян Иванович объявился.Которые опять кричат:— В Косой Брод сбегать надо. Там, поди, наши-то сидят. Забыли их?Ватажка парней сейчас и побежала. Сбили там стражу, вызволили своих да еще человек пять сысертских. Ну, и народ в Косом Броду весь подняли. Рассказали им, что у людей делается.Прибежали парни домой, а на Думной горе все еще спорят. Старики без молодых-то вовсе силу забрали, запугали народ. Только и твердят:— Ладно ли мы вечор наделали, стражников насмерть побили?Молодые кричат:— Так им и надо!Сидельцы тюремные из Косого-то Броду на этой же стороне, конечно. Говорят старикам:— Коли вы испугались, так тут и оставайтесь, а мы пойдем свою правильную долю добывать.На этом и разошлись. Старики, на свою беду, остались, да и других под кнут подвели. Вскорости приказчик с солдатами из города пришел, из Сысерти тоже стражи нагнали. Живо зажали народ. Хуже старого приказчик лютовать стал, да скоро осекся. Видно, прослышал что неладное для себя. Стал стариков тех, кои с пути народ сбили, задабривать всяко. Только у тех спины-то не зажили, помнят, что оплошку сделали. Приказчик видит, косо поглядывают, — сбежал ведь! Так

Двое жителей Москвы арестованы по обвинению в насильственных действиях сексуального характера после того, как школьники посчитали, что увидели их через окно занимающимися сексом. Обвиняемым грозит до 20 лет тюрьмы. Историю рассказывает издание "База".Инцидент произошёл неподалёку от центра Москвы в районе Лефортово. Двое школьников 12 и 13 лет увидели в окне квартиры в доме напротив мужчин, которые, по словам подростков, могли заниматься сексом. Они рассказали об этом матери, та вызвала полицию. Полицейские задержали подозреваемых.Им предъявлено обвинение в насильственных действиях сексуального характера, совершённых в отношении детей. Суд арестовал их на два месяца. Арестованные утверждают, что не занимались сексом, а чинили прорвавшуюся трубу, сняв одежду.В марте суд в Сысерти в Свердловской области приговорил к пяти годам лишения свободы строгого режима 50-летнего реаниматолога Владимира Громова. Он был признан виновным в насильственных действиях сексуального характера в отношении несовершеннолетних за то, что показал пенис несовершеннолетним девочкам. Защита настаивает, что Громов мочился на улице, а дети увидели его случайно. Сам он их, как утверждается, не заметил.

Тебя. Только ты будто покорпуснее будешь. Зовут-то как?— Дуняхой, — говорит.— Вот и ладно. Мою-то тоже Дуней звать.У этой старушки Дуняха и узнала все. Барин, оказывается, куда-то вовсе далеко убежал, а нарочные от него и к нему каждую неделю ездят. Все какие-то наставления барин посылает, и приказчик Ванька Шварев те наставления народу вычитывает. Железный завод вовсе прикрыт, а мужики на Щелкунской дороге канавы глубоченные копают да валы насыпают. Ждут с той стороны прихода. Говорят — башкирцы бунтуются, а на деле вовсе не то. По дальним заводам, по деревням и в казаках народ поднялся, и башкиры с ними же. Заводчиков да бар за горло берут, и главный начальник у народа Омельян Иваныч прозывается. Кто говорит — он царь, кто — из простых людей, только народу от него воля, а заводчикам да барам — смерть! То наш-то хитряга и убежал подальше. Испугался!Узнала, что в Сысерти тоже обход по домам и работам мужиков проверяет по три раза в день. Только у них еще ровно строже. Чуть кого не случится, сейчас всех семейных в цепи да и в каталажку. Человек прибежит:— Тут я, — по работе опоздал маленько! А ему отвечают:— Вперед не опаздывай! — да и держит семейных-то дня два либо три.Вовсе замордовали народ, а приказчик хуже цепной собаки.Все ж таки, как вечерний обход прошел, сбежались к той старушке мужики. Давай Дуняху расспрашивать, что да как у них. Рассказала Дуняха.— А мы, — говорят, — сколько человек к вашим отправляли — ни один не воротился.— То же, — отвечает, — и у нас.

Время чтения: 25 мин.В те годы Верхнего да Ильинского в помине не было. Только наша Полевая да Сысерть. Ну, в Северной тоже железком побрякивали. Так, самую малость. Сысерть-то светлее всех жила. Она, вишь, на дороге пришлась в казачью сторону. Народ туда-сюда проходил да проезжал. Сами на пристань под Ревду с железом ездили. Мало ли в дороге с кем встретишься, чего наслушаешься. И деревень кругом много.У нас в Полевой против сысертского-то житья вовсе глухо было. Железа в ту пору мало делали, больше медь плавили. А ее караваном к пристани-то возили. Не так вольготно было народу в дороге с тем, с другим поговорить, спросить. Под караулом-то попробуй! И деревень в нашей стороне — один Косой Брод. Кругом лес, да горы, да болота. Прямо сказать, — в яме наши старики сидели, ничего не видели. Барину, понятное дело, того и надо. Спокойно тут, а в Сысерти поглядывать приходилось.Туда он и перебрался. Сысерть главный у него завод стал. Нашим старикам только стражи прибавил да настрого наказал прислужникам:— Глядите, чтобы народ со стороны не шлялся, и своих покрепче держите.А какой тут пришлый народ, коли вовсе на усторонье наш завод стоит. В Сысерть дорогу прорубили, конечно, только она в те годы, сказывают, шибко худая была. По болотам пришлась. Слани верстами. Заневолю брюхо заболит, коли по жерднику протрясет. Да и мало тогда ездили по этой дороге. Не то, что в нонешнее время — взад да вперед. Только барские прислужники да стража и ездили. Эти верхами больше, — им и горюшка мало, что дорога худая. Сам барин в Полевую