Знакомства с португальцами

Не принимал. Азиаты видели во мне янки, американцы — усредненного европейца, последние же идентифицировали более точно — голландец, вне всяких сомнений. Ну что ж, если моя внешность, акцент и манера себя вести позволяют сделать подобный вывод, значит, так тому и быть. Узнать, кем считают меня сами голландцы, так и не удалось: нынешние потомки древних мореходов (как, впрочем, и испанцы с португальцами) путешествуют по миру крайне мало — какого-нибудь литовца встретишь чаще.Но вернемся к любви и ненависти: чаще всего взаимное неприятие и отторжение можно наблюдать у соседей — англичане и шотландцы, японцы и корейцы, австрийцы и немцы, русские и украинцы. Для постороннего взгляда разницы никакой, но попробуйте назвать баска испанцем, корсиканца французом, щирого украинца принять за москаля, а либерийца спутать с жителем соседнего Конго, — вы тут же наживете смертельного врага.Кстати, русских, цыган и евреев не любит никто и нигде. Думаю, причина в том, что все эти народы лишены единого структурообразующего начала и нациями по существу не являются. У русских к тому же постоянное взаимное отторжение: что я, что безъязыкая супружеская пара из Самары, что владелец завода с Урала — все стремятся выбрать отель и маршрут, где не было бы соотечественников. И чем мы так друг другу насолили?Я вообще не знаю менее самодостаточного народа, чем русские: вся наша история — это вечное стремление прислониться к чему-то более устойчивому и крепкому, будь то варяги, Орда или Европа. Сейчас же, фактически потеряв страну и запамятовав, что “царство, разделившееся в самом себе, не устоит”, мы тычемся, как глупые и слепые щенки, уже во все

На трассе. Что стоит знать еще Ни одна поездка в Бахрейн не обходится без посещения Bab Al-Bahrain Souq в Манаме. Здесь можно купить практически все, от сувениров до золотых украшений, – смесь переулков старого города и новых узких улочек. Погрузитесь в атмосферу одного из традиционных кафе, выстроившихся вдоль лабиринтов улиц и кишащих торговцами, продающими все – от традиционных арабских ковров и ламп до ярких магазинов тканей, увешанных изысканными вышитыми изделиями. Здесь часто можно увидеть высококвалифицированных мастеров, которые наносят на традиционные одеяния замысловатые узоры золотой нитью с помощью тяжелых старинных швейных машин. Главный вход в базар «Ворота Бахрейна», – историческое здание, которое когда-то стояло на побережье Манамы, но благодаря намыву земли в течение многих лет теперь находится на несколько километров вглубь страны, и в нем располагается центр для посетителей. Фелипе Другович: «На базаре так много всего интересного, что это почти переполняет ваши чувства. Вы определенно можете провести пару часов, просто бродя по нему и впитывая все это!». Кал'ат-аль-Бахрейн, также известный как Бахрейнский форт, входит в список объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО и является одним из самых важных исторических фортов и археологических памятников в регионе Персидского залива. Этот невероятно хорошо сохранившийся форт, построенный португальцами более 500 лет назад, окружен финиковыми пальмами и ландшафтом, практически не изменившимся за 2 000 лет. Для тех, кто хочет попробовать подражать своим героям «Формулы-1», Бахрейнская международная трасса картинга, расположенная на территории трассы, – идеальное место, чтобы продемонстрировать свои навыки на треке. Эта трасса протяженностью 1,414 км с 14 поворотами стала первым в мире картодромом, на котором проводились ночные

А других рабов — португальцам в обмен на европейские товары.Совсем другая была ситуация в тех государствах, которые не имели торговых связей с окружающим миром, их роль в работорговле указывает на неверное и противоречивое отношение к проблеме и на трудности, с которыми они сталкивались. Типичный пример составляет королевство Конго, одно из самых мощных в Африке на время его столкновения с португальцами в конце пятнадцатого века. С точки зрения современных историков, экономическое, политическое и социальное положение Конго было на одном уровне с Португалией. Со времен первых контактов аристократия Конго начала приобщатся к христианству, и король считал должным обращаться к португальскому королю — «брат мой». Но дело в том, что торговля рабами уже началась, с нарушением соглашений, как условных, так и формальных, которые заключили между собой эти два государства. И до сих пор сохранилось немало писем, где король Конго протестовал против захвата рабов, в частности членов благородных семей.Но и сейчас есть определенные противоречия в определении настоящего мотива подобных протестов. Некоторые историки воспринимают их как взрыв национальных чувств, а другие смотрят на них скорее как на проявление решимости аристократии, отказывающейся выпустить из собственных рук такое выгодное дело. Так или иначе, королевство недолго продержалось под ударами работорговли. Подобная драма — в той или иной степени — повториться по всей Африке.Королевство Дагомеи также претерпело горького опыта работорговли. В середине восемнадцатого века она перешла на порт Ойда, один из ведущих центров торговли в Гвинейском заливе. Король Дагомеи считал этот порт — там было все большее накопление огнестрельного оружия — пунктом, который составлял определенную угрозу безопасности его владений с тех пор, как работорговля дала ему тактическое преимущество над соседями. Взяв когда-то под контроль Ойду, руководители Дагомеи попали в порочный круг: для сохранения крепкого государства им нужны были ружья и порох, но для получения этих последних им надо было продавать рабов европейцам. Решение было нехитрое: поскольку продавать объекты, которые