Райхон ганиева порно

Алиса, вы живете в Москве уже 12 лет, но пишете не о московских реалиях, а вновь - про Дагестан, откуда уехали после школы. Почему так?Алиса Ганиева: Тема одна, но пишу я о ней по-разному. В предыдущей книжке ("Праздничная гора") я попыталась представить, что бы было, если бы Кавказ отделился от России. Она получилась концентрированно этнографической, многоголосной и даже местами чересчур многослойной, в том числе в плане языка и стилистики. Старинные мифы и обычаи мешались с современными препирательствами суфиев и салафитов. После такого глубокого погружения в ориенталистику, захотелось чего-то нового. "Жених и невеста" - текст гораздо более камерный и чистый по языку, здесь меньше неизвестных словечек и сносок, и меньше требуется погружения в историю и бытовые реалии. Акцент сместился - раньше моим главным героем был Дагестан в целом, а теперь - конкретные персонажи.Что это за конкретные персонажи, кого вы описываете в книге?Алиса Ганиева: В книге описан замкнутый маргинальный прикаспийский поселок, нового потерянного типа, без корней. Там живут переселенцы 50-60-х гг., без горского сознания, но не адаптированные и к европейскому типу. На примере конкретного поселка я пытаюсь показать, как трансформируется дагестанское общество в целом. Читателям может показаться, что я пишу про традиционный кавказский уклад, про молодых людей, зажатых в вековые тиски условностей, которые не могут выбирать себе жен и мужей и свободно выражать свое мнение.Но парадокс в том, что эти тиски совсем не вековые и Кавказу не очень свойственны.Разве подобных условностей раньше не существовало?Алиса Ганиева: Авторитаризм в Дагестане, конечно, присутствовал, но параллельно со странной, почти языческой свободой, в том числе и свободой для женщин. Допускалось сосуществование строгих местных правовых "адатов" и поверхностного мусульманского кодекса - с полуязыческой и очень архаичной карнавально-земледельческой культурой. Я уже говорила, что во многих районах Дагестана женщины исторически сами выбирали себе мужей (если избранник отказывался, то платил контрибуцию). Они руководили хозяйством, и многие места и вещи были табуированы для мужчин. К примеру, если мужчина проникал на поле (со времен матриархата поле и все, что связано с урожаем - не терпит присутствия мужчины), женщины могли его и отстегать.А что изменилось в последнее время?Алиса Ганиева: В новых условиях остатки этого матриархата трансформируются, перестают быть гармоничными и превращаются в обузу для женщин. К примеру, в горах старушки носят на себе по сто килограммов сена для коров, смотреть страшно. А мужчины по рудиментарным предрассудкам не имеют права им помогать. В древности коров почти не было, это явление нового времени, отсюда - такое искривление. Еще одно искривление в восприятии женщин в целом. Традиционно

«Для русского писателя кавказец по-прежнему враг. Которым он в то же время любуется» Писатель Алиса Ганиева о своем новом романе, дагестанских традициях и гипотетических последствиях отделения Кавказа. Часть 2 Алиса Ганиева родилась и выросла в Дагестане. Была известна как яркий и самобытный литературный критик. В 2009 году под псевдонимом Гулла Хирачев напечатала свою первую повесть «Салам тебе, Далгат!» и стала победителем премии «Дебют». С тех пор ее знают как автора, с шокирующей правдоподобностью описывающего жизнь на Кавказе. Несмотря на то, что каждая ее книга получает высокую оценку критиков, на родине творчество Ганиевой не получило одобрения: писатель стала объектом нападок со стороны земляков. Во второй части интервью «Реальному времени» Ганиева рассказала о своем творческом пути, жизни в Дагестане и новом романе «Оскорбленные чувства», который будет издан в августе. «Литинститут подарил среду и друзей, но творческое письмо и понимание литпроцесса я постигала самостоятельно» — Алиса, как вы начинали свой путь в литературу? Что вам дало обучение в Литературном институте? — Я читала с четырех лет с большим увлечением. Как только заговорила по-русски, начала читать, до этого говорила по-аварски, это мой родной язык. Литинститут в регионах вроде Кавказа, где я выросла, даже после перестройки виделся немножко утопическим Пегасом, о котором говорят с придыханием. Я очень мало понимала, куда я поступаю, куда еду.Я что-то пробовала писать, на творческий конкурс посылала именно критические рецензии. Это был 2002 год. До нас доходило мало современной литературы, а интернетом я почти не пользовалась. Поэтому представление о литпроцессе, конечно, практически отсутствовало. Мне повезло, я читала Пелевина, но Довлатова воспринимала как современного писателя, хотя прошло уже столько лет.Но когда я начала учиться, я поняла, что и в Литинституте можно ничего не узнать о современной литературе. У нас был единственный семинар по литкритике, и наш мастер Владимир Гусев, известный советский критик, теоретик стиха и прозы, был человеком, нагруженным бюрократическими обязанностями, руководил

Не оскорбляются.Один из персонажей вашей книги выходит на площадь с транспарантом "Я агностик", происходит стычка, он погибает. Возможна ли в Дагестане жизнь вне общих правил, уклада? Насколько оно свободно и терпимо на самом деле?Алиса Ганиева: В Дагестане есть люди, которые сохраняют внутреннюю свободу и пытаются идти в разрез с ожиданиями общества. Некоторым живется при этом довольно комфортно, они варятся в своих маленьких интеллигентских, научных мирках. Другие переживают рост мракобесия очень тяжело, реагируют чрезмерным эпатажем - набивают татуировки, носят хипстерскую одежду или превращаются в мизантропов, замыкаются. А кому-то повышенное внимание к своему внешнему виду наоборот нравится - в Дагестане легко быть необычным - девушке, например, достаточно взять в руку алкогольный коктейль или сигарету, мужчине отрастить волосы ниже плеч - и внимание обеспечено. При этом даже такие выживают и даже имеют успех. Я знаю девушку, которая преподает йогу, выкладывает в соцсетях свои фотографии ню в йогических позах. Это возможно. Несмотря на давление исламизма, дагестанцы сохраняют присущую им толерантность и неоднородность. На одном пляже можно встретить и бикини, и радикально закрытые подбородки.Я читал, что, учась в дагестанской школе, вы носили дреды.Алиса Ганиева: Не дреды, а афрокосички. Недавно в Махачкале я видела пару девушек с такой прической, но в 2001 году это было чрезмерно. Вроде бы ничего особенного, просто длинные волосы, заплетенные в 160 косичек. Обычно я их собирала, но как-то раз решилась распустить и пройтись с сестрой по главной улице. Выслушала такое количество комментариев и в лицо, и вслед, люди возмущались, плевались, потом в школе пошли слухи, что я сумасшедшая, раз так странно себя веду.С распущенными волосами вообще парадокс. С одной стороны, кавказские городские девушки только так и ходят, это такой высший шик. С другой - это все еще считается признаком безнравственности и дурного тона. В одном горном селении я как-то встретила девушку, которая поехала в Махачкалу учиться, начала, подражая городским, распускать волосы (а они у нее до колен). Наверняка это действительно выглядело не очень прилично. От нее поэтому отказался жених, репутация была потеряна, и девушка попыталась проткнуть себя ножом. Поранила двенадцатиперстную кишку, но выжила.В начале вашей книги, где героиня Патя, которая по сюжету ваша землячка, общается со своими московскими знакомыми, они удивляются, что она, оказывается, не иностранкой, и что Дагестан - это вообще Россия. Часто вы сталкиваетесь с такими представлениями москвичей в реальности?Алиса Ганиева: Образ дагестанцев и вообще кавказцев в Москве очень мифологизирован. Недавно я общалась с таким довольно простоватым пареньком, военным из Вологодской области. Узнав, что я из Дагестана, он сделал