Хиро порно

Семьдесят три. -- Дерьма-то, -- с улыбкой поклонился Хиро и аккуратно разложил настойке свои четыре бумажки. -- Щас ты у меня нарвешься. Девушка решительно заработала челюстями, глаза сузились в щелочку. -- Тут только восемь, -- прошипела она. -- Только восемь, -- озадаченно повторил Хиро. Кара Мэй обессиленно вздохнула. Ребенок заворочался на руках папаши,запищал. Снаружи донесся скрежет тормозов. Хиро увидел, что на стоянкепоявился новенький сверкающий пикап-переросток. -- Не хватает, понятно? --сказала кассирша. -- Еще два семьдесят три. Хиро сообразил, в чем дело. Зеленых бумажек слишком мало. Придется отчего-то отказываться, а ему нужно все -- магазин целиком и еще много-много сверх того! Неужелиона этого не понимает? Ведь он подыхает с голода! Мотор на стоянке кашлянули затих. -- Немножко, -- уступил Хиро и отодвинул пару пакетов. -- Хос-поди Исусе, -- снова вздохнула девушка. -- Чтоб мне провалиться. Паренек впервые разомкнул уста: -- Вы чего, иностранец, что ли? В магазин кто-то вошел. Хиро услышалскрип половиц и увидел, как просветлело лицо кассирши. -- Приветик, Сакс! -- воскликнула она. Оглянуться Хиро не посмел. А вдруг это начальник полиции, или береговойохраны, или той самой настырной Иммиграционной службы, о которой рассказывалАкио. С колотящимся сердцем Хиро уставился на руки кассирши. Та сложилачасть отобранных им продуктов в коричневый бумажный пакет и вдобавок далатри маленькие монетки. Он взял сдачу и снова поклонился. -- Спасибо-спасибо, -- залопотал Хиро, чувствуя себя на седьмом небе отоблегчения, радости и предвкушения грядущей трапезы. Теперь ему не грозиламедленная смерть среди болот. --Домо, -- перешел он на японский. --Домо сумимасэн(Большое, большоеспасибо). Девица разинула рот. Хиро поспешно повернулся и увидел высоченногогайдзина с бесцветными волосами и холодными фарфоровыми глазами. Это был тотсамый, который пытался задавить его лодкой! В следующий миг Хиро оказалсяуже за дверью. Пакет он зажал под мышкой, как футбольный мяч, и со всех ногрванул к лесу. Ни секунды колебания, ни единой паузы, хотя маслоед выскочилследом и заорал: -- Эй! Постой! Вернись сюда! Я не собираюсь... Я хочу тебе помочь! "Как же, помочь", -- думал Хиро, с разбега ныряя в кювет. Кровьоглушительно пульсировала в ушах. Он зашлепал по грязи; провалился по пояс втрясину, кое-как добрался до края леса. "Так я тебе и поверил. Знаю я вас,американцев. Вы друг друга-то загрызть готовы, стреляете людей для забавы,старушек на улицах грабите". Нет уж, обойдется он без их помощи. Примитивнейшая нация на свете Ничего не поделаешь, придется туда тащиться. Хочешь не хочешь -- надо.А уж он никак не хотел. Пилить по такой жарище на Тьюпело, да еще сосломанным кондиционером -- и все для

Узрел ее голыегруди, соблазнительно бледневшие в сиянии луны и звезд. Хиро запомнил этубелизну, американка вся была белая-пребелая, как молоко в фарфоровой чаше. И он сделал шаг вперед. Было страшно, несмотря на поддержку Дзете и Мисимы. Она навернякапредаст его, завизжит истошным голосом, поднимет на ноги всех окрестныхковбоевхакудзинов и курчавых негритосов. Но тут Хиро поймал ее взгляд иувидел, что она тоже боится. Он остановился и долго смотрел ей в глаза. Ихвыражение смягчилось, на губах заиграла улыбка, потом раздался смех. ТогдаХиро нерешительно переступил через порог и опустился на корточки в углу. -- Аригато (Спасибо), -- прошептал он. -- Борьсое-борьсое спасибо. Потом открыл корзинку и стал есть. Она еще дала ему яблок, фиников и печенья. Их Хиро тоже съел, давясь отжадности. Это было унизительно. Он скрючился на полу, как животное, самгрязный, исцарапанный, зловонный, как свинья. А наряд? Краденые лохмотья.Причем негритянские. Да Дзете облил бы его презрением. Мисима с отвращениемотвернулся бы. Хиро вспомнил, какое важное значение Дзете придает опрятностии внешнему виду. Жизнь -- репетиция перед смертью. Нужно всегда быть готовымк концу, готовым до мельчайших деталей: до нижнего белья, ногтей, цветалица, состояния рук и зубов. О, какое унижение! Хиро чувствовал себяоскверненным, раздавленным, запятнанным. Он был хуже собаки. -- Я достанутебе одежду, -- сказала она. Он был ничтожеством. Вонючкой. Сам себя презирал и ненавидел. --Домо аригато(Большое спасибо)-, -- пролепетал Хиро и низкопоклонился, хоть и так уже сидел на корточках. Она встала, распрямила свои чудесные призрачно-белые ноги и подошла кнему. Остановилась. Помолчала. Наклонилась. Глаза светились добротой исостраданием. Протянула руку -- Иди сюда. Голос низкий, грудной. Хиро подал ей руку, и женщина помогла емуподняться. -- Пойди приляг; Она показала на диванчик. И он окончательно капитулировал, позволил ей уложить себя, словномалого ребенка, подоткнуть подушку. Потом она еще что-то шептала ему на ухосвоим чарующим голосом, и все мышцы у Хиро размякли, он вдруг оказался вкакой-то густой чаще, в лесу, нет, в толще самой земли, в царстве, где можнони о чем не беспокоиться. Ему снился бейсбол, бэсубору -- игра, составлявшая весь смысл его жизнидо знакомства с Дзете. Хиро сидел рядом с бабушкой, оба-сан, она попиваласакэ, а он жевал хотто-догу. Игроки на поле размахивали битами, подающийзасадил мяч прямо в таинственный капкан рукавицы кэтчера. Вдруг Хиро и самоказался на поле, в позе принимающего. Но в руках у него была не бита, ахотто-догу, густо намазанный горчицей и соусом чили... Хиро замахал своейчудо-битой, и она стала расти, разбухать. Теперь запросто можно былозапулить мяч в любую даль, а то и самому взлететь в небо и птицей, нет,ракетой

Все же отличил в его составе непременную у хакудзинов гарь пережженногомяса. -- Сэйдзи, -- позвал нежный голос, как только Хиро открыл глаза; онпринадлежал Джули Джефкоут. Джули была в шортах и длинном, акцентирующемгруди лифе -- вид одновременно и материнский, и соблазнительный. -- Спалихорошо? -- справилась она, переходя через платформу и отдавая в руки Хирокружку кипящего черного кофе. Солнце поднялось. Уже чувствовалась жара. Джефмладший, пристроившись накраю платформы, снова и снова неутомимо забрасывал крючок с наживкой и сразуже притягивал его через всю заводь обратно, а отец хлопотал в байдарке,рассовывая их пожитки по тугим тючкам и негромко насвистывая за работой. -- Ну как, браток, -- оглянулся он на Хиро, -- к завтраку готов? Ошалев от напора их бодрости и энергии, Хиро только кивнул в знаксогласия. Его слегка мутило -- естественно, после всего, через что пришлосьпройти, -- может быть, от еды полегчает? Джеф Джефкоут вернулся к погрузке. Леска Джефа-младшего сновапросвистела по колесикам, и раздался отдаленный всплеск. Хиро приподнялся исел, и Джули Джефкоут подала ему пластмассовую тарелку, а на ней -- яичница,и рубленое мясо, и разварные картофелины, и фруктовый салат из банки --мешанина вроде европейских блюд кока Тибы. -- Кетчуп? -- предложила Джули, и когда Хиро кивнул, выдавила на всесодержимое тарелки оранжевую пасту. -- Омлет по-денверски, да? -- сказал Хиро. Джули Джефкоут улыбнулась. То была красивая улыбка америкадзинов,немудрящая, открытая улыбка, место которой -- на журнальной обложке. -- Вроде того, -- кивнула она. Через полчаса Хиро уже смотрел, как Джеф придерживает лодку, ималенький Джеф первым, а за ним Джули пролезают вперед и рассаживаются вузком, неустойчивом пространстве. Лодка по самые борта плотно загруженавсевозможным снаряжением, необходимым для их путешествия по безлюднымболотам: тут и сумка-холодильник, и запас древесного угля, и горючаяжидкость, и бинокли, и удочки, и набор пластмассовой посуды, палатки испальные мешки, и перемены одежды, книжки в дешевых переплетах,электрические фонарики, мазь для губ и лакричные конфетки. Для Хиро местанет. Джеф Джефкоут заверил его, что они прямым ходом направятся отсюда клодочной базе и проследят за тем, чтобы кто-нибудь из смотрителей немедленноотправился вызволять его. Хиро принял огорченный вид -- собственно, он и былогорчен -- из-за того, что они никак не могут взять его с собой. Но Хиро --вернее, Сэйдзи, ведь они знают его под этим именем -- забыт не будет, на сейсчет он получил твердое слово Джефа. Перед тем как отчалить, Джеф Джефкоут вдруг вылез из байдарки наплатформу, скинул с ног кроссовки и вручил Хиро. -- Возьмите, -- сказал он, -- у меня в рюкзаке еще две пары, а вам онитут нужнее,

В узилище, униженный, терзаемый жалобами и стонами несчастногожелудка, который был вынужден довольствоваться двумя рисовыми колобками всутки. В эти тяжкие дни Хиро беспрестанно думял о еде, мечтал о ней, молилсяей. Непосредственно перед побегом он грезил о настоящем завтраке: суп мисо сбаклажанами и соевым творогом, вареная редька, сырой лук, рис с соусом.Потом размечтался об обеде, да не о жалкой западной стряпне, которой изводилкоманду Тиба, очень гордившийся тем, что когда-то плавал на иностранномсудне (порт приписки -- Такома, штат Вашингтон). Нет, Хиро представлял себенастоящее тамаго-мэйси, блюдо из риса и яиц, которым его кормила бабушкапосле школы. И еще -- соевое и ячменное печенье, которое она покупала вкондитерской по соседству; нежнейшую лапшу самэн, которую она так аппетитнопомешивала в железной кастрюле. Вот об этой лапше Хиро как раз и мечтал,угрюмо глядя на тоскливую шеренгу швабр, когда снаружи загремели тяжелыешаги его тюремщика. Порт Саванна был близко, и Хиро знал, что настает время действовать. Онмного дней штудировал книгу "Путь самурая", учил наставления Мисимы и Дзетенаизусть и теперь чувствовал себя подготовленным. Заветная книга, межстраниц которой разместились четыре зеленые купюры и фотокарточка отца, быланадежно прилеплена к груди клейкой изоляционной лентой -- ее тайком передалузнику доброжелатель Адзиока-сан. В руках Хиро сжимал швабру, отяжелевшую отводы (они выдали ему ведро с водой, чтобы умыться). Вялые, приволакивающие шаги замерли у двери. Роль тюремщика выполнялНобору Курода, жалкий, слизняк, прислуживавший в кают-компании и мывшийофицерский отсек. Хиро так и видел перед собой сутулые плечи, вдавленнуюгрудь, безвольно повисшие руки и вечно испуганную физиономию Куроды,которого за глаза называли "Чего-изволите>>. Затаив дыхание, Хиро ждал, покав замке повернется ключ. Его буквально затрясло в лихорадке, когда ручкакрутанулась и дверь подалась назад. Хиро выставил швабру наподобие копья иринулся в атаку. Все произошло в один миг. Брыластая челюсть Куродыизумленно отвисла, мокрая швабра ткнулась ему прямехонько под дых, итюремщик шлепнулся на пол, беззвучно разевая рот и пуча глаза, словноиглобрюх, извлеченный из морских глубин. Хиро стало жалко рисовых колобков,размазанных по рубашке Куроды, но времени на сантименты не было. Беглецперескочил через хнычущего старика и рванул вверх по трапу. Ноги несли егосами, кровь бурлила от опьянения свободой. Палубой ниже, в столовой, матросы ковыряли палочками в тарелках,вылавливали кусочки сардин из мешанины мелко порезанных овощей, яиц икартофеля, которую состряпал для них Тиба. Это была вторая палуба, Хиро вданный момент находился на третьей, а основная громада корабля располагаласьвыше: на четвертой -- канцелярия, электростанция и гироскопная; на пятой --радиорубка; на шестой -- капитанская каюта, где дремал одуревший от сакэкапитан Нисидзава; венчал конструкцию мостик, с которого в обе стороны,подобно крыльям, расходились два обсервационных отсека,

Вытянутые руки и опрокинул себе на голову. "По крайнеймере, у нее хватило мозгов оставить еще и кувшин", -- пробормотал Хиро,вновь наливая воды. Но чувство благодарности тут же сменилось новой вспышкойярости: надо же, даже пластырь притащила, а про жратву забыла! Хиро намылилголову, окатил водой. Сел голышом на ступеньку и стал с помощью перочинногоножа вытаскивать из волос веточки, шипы и колючки. Щетиной он зарос несильно-- несколько волосиков вылезло на подбородке и верхней губе. Их он попыталсясоскрести ножиком, но ничего не вышло. Покончив с туалетом, Хиро встал инатянул чистые шорты -- с огромным удовольствием, словно свежую юкату(легкий японский халат) после долгой ванны. Зажав под мышкой майку, теннисные туфли, книгу Дзете и нож, он вошел втемный коттедж. Постоял, принюхиваясь: пахло сладостью ее тела и слегка --пряными иностранными духами. Внутри никого. Хиро вспомнил про электроплиткуи банку с крекерами. Должно же тут быть хоть что-нибудь съестное! Решилрискнуть -- нащупал в кромешной тьме настольную лампу и включил свет. Комната ожила, наполнилась пространством и цветом. Нормальное жилоепомещение: крыша, четыре - стены, и внутри -- он. Хиро всю жизнь провел внутри, ; и вот он сновав привычном мире. Окна зловеще пялились на него, залитые сиянием. Снаруживсе просматривалось, как на ладони. Но Хиро не думал об этом. Наплевать.Сейчас не до того. Главное -- поесть. Где тут еда? Куда американка еепрячет? Он осмотрелся по сторонам. Корешки книг, пишущая машинка с поникшимлистом бумаги, камин, стулья, диванчик. Взгляд Хиро остановился на тщедушномстолике, где стояла плитка. Рядом кофейная чашка, ложка, сахарница спакетиками "Бескалорийной сладости", молочник, коробка с яркой наклейкой --кофе без кофеина. Все. Больше ничего. Еды ноль. В течение следующего получаса Хиро сидел в кубе золотистого сияния,обрабатывал свои раны и чашку за чашкой хлебал выхолощенный кофе. Он знал,что калорий в этом напитке почти нет (максимум соевый белок), но тем неменее не забывал сыпать побольше и синтетических сливок, и искусственногосахара, говоря себе, что кофе отлично, просто прекрасно утоляет голод. Хироосторожно трогал пальцем язвы и ссадины, изучающе разглядывая истерзанныеноги, словно старьевщик, инвентаризирующий свои богатства. Царапины,трещины, мозоли покрывали все его тело. Хиро вычистил их, вымыл, выдавилгной, прижег йодом, остудил перекисью, залепил пластырями, так что в концеконцов грудь, руки и ноги стали похожи на какой-то коллаж из белых полосок.Работал не спеша, сердце билось ровно и спокойно. Истинное чудо -- оказатьсяздесь, внутри, защищенным от жесткой земли и голого неба. Еще сладостнейделалось при мысли о том, что это ее дом, что она проводит тут целые днинапролет. Впервые за долгое время Хиро чувствовал себя спасенным. Когда он закончил -- перевел весь